Два

[ishida-uryuu-fan]

Автор: Serenada
Название: "По кругу"
Пейринг: Ичиго/Исида
Рейтинг: G
Жанр: виньетка, сонгфик
Предупреждение: возможно, ООС. Невнятный ангст, переходящий непонятно во что. Поток сознания.
Текст песни Idioteque - здесь, перевод - здесь

***
Голос в ушах, зацикленный, поставленный на повтор, в который раз уже спрашивает: «Who's in a bunker?», и это нисколько не раздражает: «repeat» очень подходит этому пасмурному дню, этому серому вагону, в котором хватает и женщин, и детей, и мужчин… Метро, в самом деле, как бункер, и Токио для Исиды – тоже словно бункер, в котором хорошо укрыться если не от себя, то, во всяком случае, от других, слишком понимающих и слишком непонятливых.
«Here I'm allowed, everything all of the time», - напевает голос сквозь шум поезда, настойчиво, словно пытаясь уверить. Но уж это, конечно, не совсем правда. Как ни крути, а от надвигающегося ледникового периода даже надежный бункер-метро не спасает. Radiohead вот советуют бросить все в огонь. Им, наверное, лучше знать, только Исида уже разок попробовал… и ничего не вышло. Пламя было слишком сумасшедше-рыжим, и он, ледяной и гордый, не вынес. Заблудился в собственных обещаниях и принципах, запутался в том, что раньше казалось простым. Понастроил кругом себя стены из прозрачного тонкого льда, так чтобы огонь не пробился слишком быстро… и уехал, не сказав ни слова. Оправдание даже искать не пришлось: токийский университет определенно лучше каракурского, и это такая удобная ширма, что лучше не придумаешь.
А песня – просто песня. Просто красивая мелодия, которая с самого утра звенит в голове, и поэтому Исида всего лишь подчинился ей, включив в плеере на повтор.
Музыка отсчитывает станции, приближая его к крошечной пустой квартирке, похожей на клетку. А там – диван, на который захочется сразу упасть, но нельзя: медицинский факультет не для лентяев. Исида, покачиваясь в такт колыханиям вагона, в такт монотонной музыке, мысленно представляет себе, как через десять минут он выйдет из метро, через двадцать – войдет в очередной свой минибункер, в котором никого нет и не будет, потом заварит себе чай, сядет за стол и откроет учебник. И все это с удовольствием, разумеется, потому что это и был его выбор. Разумеется, правильный. Разумеется, единственный. Ледяные стены тогда выстроились в лабиринт, и Исида вышел из него – в новый ледниковый период, абсолютный и неотвратимый. И бункер, хоть гигантский, хоть крошечный, от него не спасет.
«Mobiles skwrking, mobiles chirping»… Это тоже – у кого как.
Щелк. Щелк. Исида не слышит, а чувствует ладонью, как щелкает в руке сотовый, открываясь и снова захлопываясь. Сияя холодной голубой подсветкой и медленно разряжаясь. Совершенно бесполезная штука. Во-первых, он в метро. Во-вторых, из старых номеров в память телефона вбит только номер Рюукена, и уж ему Урюу звонить не собирается наверняка. Пары коротких разговоров с отцом хватило, чтобы понять: он вполне доволен решением сына уехать и особо вмешиваться в его самостоятельную жизнь не собирается. Чудесная новость. Полная свобода, полное одиночество. Щелк. Щелк.
Часто бывает, что люди стирают телефонные номера, чтобы избежать соблазна их набрать, но продолжают помнить. Исиде в этом плане проще: у него не очень хорошая память на числа, и нужный номер он действительно забыл. Конечно, не проблема влезть в справочник Каракуры, но он как минимум не наберет несколько цифр в задумчивости или в порыве. Какая-никакая, а подстраховка. Потому что это он тоже – выбрал. Щелк…
Щелчок последний: поезд подкатывает к станции, Исида выбирается на платформу. Песня подходит к концу, чтобы тут же начаться вновь. Закольцованная мелодия, закольцованные дни, одинаковость которых разбавляется разве что Пустыми, которых в Токио тоже хватает, но за несколько месяцев новой жизни это тоже становится пресным, входит в распорядок дня. Разница с прошлым, кажется, невелика, но при этом – удивительно – тотальна.
Эскалатор несет его вверх, из одной серости в другую, линялую, ноябрьскую. Исида вытаскивает из карманов куртки тонкие перчатки: его вечно мерзнущим рукам не по нраву даже теперешний намек на холод, и лучше спрятать их до выхода на улицу. А когда он поднимает голову, то почти сталкивается с кем-то, стоящим на пути. С кем-то рыжим и явно раздраженным. Если представить, сколько он мог здесь проторчать, дожидаясь Исиду, то это неудивительно.
Они стоят почти у самых дверей, мешая другим, но люди, словно чувствуя разбухающее в воздухе напряжение, осторожно обтекают их, сторонятся.
- Сволочь, - наконец говорит Ичиго. Остолбеневшему Исиде не приходит в голову сдернуть с себя наушники, но он уверен, что именно это слово Куросаки и сказал. Потому что это Урюу и сам сказал бы себе, будь он чуть честнее.
Потом губы Ичиго произносят еще какие-то слова, среди которых Исида, кажется, различает «Рюукен» и «убью», и глаза в опушке рыжих ресниц не сердитые, а просто недоуменные и усталые. И они будто говорят о том, что Ичиго тоже не прочь сесть за стол с кружкой чая, потому что он черт знает сколько ждал здесь свою сбежавшую снежную королеву и теперь хочет хотя бы получить ответы на некоторые вопросы.
Закольцованная жизнь разрывается, лед трещит под напором глобального потепления.
«Throw it on the fire», - ввинчивается в голову неновый совет.
И в плеере у Исиды садится батарейка.